(родился в 1225, замок Рокказекка, близ Аквино - умер 7 марта 1274, монастырь Фоссануова, около Рима) - итальянский философ и теолог, систематизатор ортодоксальной схоластики, учитель церкви.

Интересен у Фомы Аквинского взгляд на частную собственность и проблему справедливости. Как известно, в раннем христианстве идея равенства воплотилась в идею отказа от частной собственности, обобществлении имущества и в утверждении всеобщей обязанности трудиться.

«Любить кого-либо - то же самое, что желать этому человеку добра».

«Если Вы отдаёте своё сердце дьяволу, вам уже ничто не поможет».

«Есть разумное существо, полагающее цель для всего, что происходит в природе, и его мы именуем Богом».

«Свобода воли дарована человеку, чтобы он сам делал выбор между добрыми поступками, приближающими его к Богу, и злыми, отстраняющими от Бога».

«Мы не можем оскорбить Бога, разве что действуя против собственного блага».

«Человеку не следует считать свои богатства своей собственностью, но он должен относиться к ним как к общему имуществу, чтобы без колебаний распределять их между теми, кто нуждается в помощи».

«Как может настоящее счастье проистекать из богатства, если для приобретения богатства приходится претерпеть страдания?»

«Остерегайтесь людей, поклоняющихся только одной книге».

«Каждый есть сам творец жизни своей и да воздастся ему смерть, кою он заслужил деянием своим».

«Если же не к общему благу многих, но к собственному благу правителя устремлено правление, будет правление несправедливо и извращено».

«Кого можно считать умным? Того, кто стремится лишь к достижимой цели».

«Нельзя желать того, что до этого не было познано».

«Правители нуждаются в мудрецах значительно больше, чем мудрецы в правителях».

«То, что ты не хочешь иметь завтра, отбрось сегодня, а то, что хочешь иметь завтра, - приобретай сегодня».

«Я часто раскаивался в том, что говорил, но редко сожалел о том, что молчал».

«Наш долг - ненавидеть в грешнике его грех, но любить самого грешника за то, что он - человек, способный на благо».

«Знание - настолько ценная вещь, что его не зазорно добывать из любого источника».

«Человеку не следует считать свои богатства своей собственностью, но он должен относиться к ним как к общему имуществу, чтобы без колебаний распределять их между теми, кто нуждается в помощи».

«Как может настоящее счастье проистекать из богатства, если для приобретения богатства приходится претерпеть страдания? ***Кого можно считать умным? Того, кто стремится лишь к достижимой цели».

«Истины христианской веры не противоречат истинам разума. Хотя упомянутые истины христианской веры превышают возможность понимания для человеческого разума, невозможно, чтобы природные свойства разума противоречили христианским истинам».

«То, что ты не хочешь иметь завтра, отбрось сегодня, а то, что хочешь иметь завтра, - приобретай сегодня».

«Счастливому человеку нужны друзья и не для того, чтобы извлекать из них пользу, ибо он и сам преуспевает, и не для того, чтобы восторгаться ими, ибо он владеет совершенными восторгами добродетельной жизни, но, собственно для того, чтобы творить добрые дела для этих друзей. Нельзя желать того, что до этого не было познано». 

«Справедливость есть свойство души, руководствуясь которым люди неизменно и постоянно стремятся воздать каждому по праву его».

«Пусть мысли, заключенные в книгах, будут твоим основным капиталом, а мысли, которые возникнут у тебя самого, - процентами на него».

«Мы должны искренне любить других ради их собственного блага, а не ради нашего».

«Если же не к общему благу многих, но к собственному благу правителя устремлено правление, будет правление несправедливо и извращено».

«Абсолютное зло невозможно, оно непременно уничтожило бы само себя».

О симонии:

«Папа, как и любой другой человек, может быть виновным в пороке симонии, а чем более кто высокопоставлен, тем более тяжек его грех. Ведь хотя все имущество Церкви принадлежит ему как главному распорядителю, тем не менее, он не является его хозяином и владельцем. Следовательно, если бы он принял деньги от дохода какой-либо церкви в обмен на духовную вещь, то он не избежал бы обвинения в симонии. И точно так же он совершил бы симонию, если бы принял от мирянина деньги не во благо Церкви…

Кажется, что симония не является «ясно выраженной волей купить или продать что-либо духовное или связанное с духовным». В самом деле, симония является ересью, поскольку сказано, что «нечестивый еретик Македонии, а равно и все те, которые вслед за ним усомнились в Святом Духе, заслуживают большего снисхождения, чем виновные в симонии, поскольку если первые в своем неистовстве утверждали, что Святой Дух Отца и Сына сотворен и является рабом Божиим, то последние делают этого же Святого Духа своим рабом.

Ведь всякий хозяин по своей воле может продать то, чем он владеет, будь то раб или какое иное имущество». Но неверие, как и вера, является актом не воли, а ума, о чем уже было сказано (10, 2). Следовательно, симонию неправильно определять как акт воли… Далее, преднамеренный грех есть грех по злому умыслу, то есть грех против Святого Духа. Следовательно, если бы симония была намерением воли грешить, то похоже на то, что она всегда была бы грехом против Святого Духа…

Далее, название «симония» происходит от Симона Мага, о котором сказано, что он предложил деньги апостолам, желая купить у них такую духовную власть, чтобы тот, на кого он возложит руки, «получал Духа Святого» (Деян. 8:18, 19). Однако ничего не сказано о том, что он хотел что-то продать. Следовательно, симония не является желанием продать что-либо духовное…

Подобно тому, как подчас религия состоит в своего рода засвидетельствовании веры без присутствия веры в сердце, точно так же и противные ей пороки подчас содержат некоторое засвидетельствование неверия без присутствия неверия в уме. Поэтому о симонии говорят как о «ереси» в связи с тем, о чем свидетельствуется внешне, поскольку, продавая дар Святого Духа, человек как бы заявляет о том, что он является хозяином духовного дара, а это - ересь.

Впрочем, тут нужно иметь в виду, что Симон Маг помимо того, что предлагал апостолам деньги, прося их продать ему благодать Святого Духа, учил, что мир был сотворен не Богом, а некоторой небесной силой, о чем сообщает Исидор609, и именно поэтому, как явствует из сочинения Августина о еретиках, симониане считались одними из них…

О цене царства небесного говорится в том случае, когда человек отдает все, что имеет, ради Бога. Это означает, что слово «купля» должно понимать в расширительном смысле и как синоним заслуги. И при этом здесь никоим образом не имеется в виду «купля» в её точном значении, причем как потому, что никакие наши «нынешние временные страдания», никакие деяния или дары «ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим. 8:18), так и потому, что заслуга в первую очередь состоит не во внешних дарах, деяниях или страданиях, а во внутренней расположенности…

Симон Маг хотел купить духовную власть для того, чтобы впоследствии торговать ею. В связи с этим читаем, что «Симон Маг хотел купить дар Святого Духа, чтобы зарабатывать на нем, продавая производимые им знаки». Поэтому торгующие духовным подобны Симону Магу со стороны намерения, в то время как покупающие подобны ему со стороны акта.

Со стороны акта, торгующие подобны ученику Елисея Гиезию, о котором читаем, что он получил деньги от исцеленного от проказы (4 Цар. 5:20-24), по каковой причине торговцев духовным можно называть не только «симонианами», но и «гиезианами»…

Термины «купля» и «продажа» охватывают все виды возмездных сделок. Поэтому если заинтересованные стороны производят обмен или посредничают ради пребенды или церковной бенефиции, то, как говорит закон, за этим с большой вероятностью кроется симония. Однако если предстоятель добродетельно осуществляет свое служение, то в случае очевидной пользы или возникшей необходимости он может производить такой обмен».

О правлении государей:

«А начать наш труд следует так, чтобы было ясно, что нужно понимать под словом царь. Ведь всем, кто направляется к какой-либо цели, всем, кому выпадает на долю так или иначе к ней продвигаться, необходимо какое-либо направляющее начало, с помощью которого он прямо дойдет до необходимой цели.

Ведь корабль, которому выпадает на долю двигаться то в ту, то в другую сторону, под напором разных ветров, не пришел бы к намеченной цели, если бы не направлялся к гавани трудами кормчего; и у человека также есть какая-либо цель, к которой направляется вся его жизнь и деятельность, так как он действует с помощью рассудка, задачей которого является, очевидно, служить достижению цели.

С другой стороны, людям выпадает на долю продвигаться к намеченной цели различными путями, что обнаруживает само по себе различие человеческих наклонностей и действий. Итак, человек нуждается в чем-либо, направляющем его к цели. Существует ведь естественно присущий каждому из людей свет разума, благодаря которому он в своих действиях направляется к цели.

И если бы только человеку подобало жить одному, как живут многие животные, он не нуждался бы ни в чем ином, направляющем его к цели, но каждый сам был бы себе царем под властью Бога, наивысшего царя, поскольку в своих действиях человек сам направлял бы себя данным ему по воле Бога светом разума. Для человека, однако, так как он существо общественное и политическое, естественно то, что он живет во множестве; даже еще более, чем все другие существа, ибо этого требует естественная необходимость.

Ведь все другие существа от природы обеспечены пищей, покровом из шерсти, защитой, например, клыками, рогами, когтями или по крайней мере проворством в беге. Человек, напротив, создан так, что природа не наделила его ни одним из этих качеств, но вместо всего этого ему дан разум, благодаря которому он мог бы обеспечить себя всем этим при помощи рук.

Один человек, однако, не в состоянии справиться со всем тем, что должно быть обеспечено. Поистине, один человек сам по себе не смог бы выжить. Итак, для человека естественно, что он живет в обществе многих. Более того: другим существам присуще природное чутье ко всему тому, что им полезно или вредно, например, овца от природы определяет в волке врага.

Некоторые животные с помощью природного умения узнают какие-либо целебные травы и прочее, необходимое им для жизни. Человек же имеет врожденное знание о том, что ему необходимо для его жизни, только в общем, как если бы он был в состоянии дойти с помощью разума от познания общих начал до единичных, необходимых для его жизни.

Невозможно, однако, чтобы один человек своим разумом постиг все вещи такого рода. Следовательно, человеку надлежит жить во множестве, чтобы один помогал другому и разные люди использовали свой разум для того, что необходимо узнать в различных областях, например, один - в медицине, другой - в том, третий - в этом.

Это еще более очевидно обнаруживается в том, что является неотъемлемо присущим человеку, - в употреблении речи, благодаря чему один человек может вполне выразить другим свои мысли. Правда, и другие существа в основном выражают друг другу свои чувства; как собака передает лаем гнев, так и другие существа выражают свои чувства различными способами.

Итак, люди теснее связаны с себе подобными, чем какие бы то ни было другие существа, которые считаются стадными, например, журавль, муравей или пчела. Рассматривая это, Соломон в Экклезиасте (IV, 9) говорит: «Двоим лучше, нежели одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их». Итак, если для человека естественно, что он живет в обществе многих, то людям нужно, чтобы было у людей то, чем общество управляемо...

Кому-то из тех, кто направляется к цели, удается достичь ее прямым, а кому-то непрямым путем. Поэтому и в правлении множеством встречается справедливое и несправедливое. Прямым является всякое правление, когда оно ведет к подобающей цели, непрямым же - когда к неподобающей. 5 Множеству свободных и множеству рабов подобают разные цели.

Ибо свободен тот, кто сам является своей причиной, а раб - тот, кто является тем, что он есть, по причине другого. Итак, если множество свободных людей направляется властителем к общему благу этого множества, это правление прямое и справедливое, какое и подобает свободным. Если же правление направлено не к общему благу множества, а к личному благу властителя, это правление несправедливое и превратное.

Поэтому Господь грозил таким правителям через Иезекииля (XXXIV, 2), говоря: «Горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! (словно бы ища собственных выгод). Не стадо ли должны пасти пастыри?». Поскольку пастыри должны заботиться о благе стада, то и любые правители должны заботиться о благе подвластного им множества.

Итак, если несправедливое правление вершится только одним, который стремится извлечь из правления свой интерес, а вовсе не благо для подвластного ему множества, такой правитель зовется тираном, потому что, как известно, он угнетает мощью, а не правит по справедливости, отчего и у древних могущественные люди назывались тиранами.

Если несправедливое правление вершится не одним человеком, а большим количеством людей - если только не многими - оно называется олигархией, т. е. это главенство немногих, когда, как известно, немногие подавляют плебс ради обогащения, отличаясь от тирана только количеством. Если же несправедливое правление осуществляется многими, это именуется демократией, что означает засилье народа, когда люди из простого народа подавляют богатых.

Таким образом, весь народ выступает как один тиран. Подобным же образом следует различать и справедливое правление. Так, если управление осуществляется каким-либо множеством - это называется полития, например, когда множество, состоящее из воинов, главенствует в городе-государстве или провинции.

Если же управление осуществляется немногими, но обладающими превосходными качествами людьми, правление такого рода называется аристократия, т. е. лучшая власть, или власть лучших, тех, которые оттого и называются оптиматами. Если же справедливое правление осуществляется одним, он правильно называется царем.

Поэтому Господь устами Иезекииля (гл. XXXVII, 24) говорит: «А раб мой Давид будет царем над ними, и один будет пастырь всех их». Отсюда, очевидно, явствует, что царем следует считать того, кто главенствует один, причем это пастырь, пекущийся об общем благе множества, а не о своей выгоде. Поскольку человеку приходится жить во множестве, так как он не может обеспечить себя жизненно необходимым, если останется один, то общество многих будет тем более совершенно, чем более оно сможет обеспечить себя жизненно необходимым.

Ведь в одной семье, живущей в одном доме, имеются какие-то вещи, необходимые для жизни, а именно столько, сколько нужно для естественных процессов - питания, продолжения рода и прочего в этом смысле; на одной улице - столько, сколько нужно для одного ремесла; в городе-государстве же, которое является совершенной общностью, столько, сколько нужно для всех жизненно важных потребностей, но еще более - в одной провинции 12 вследствие необходимости борьбы и взаимной помощи против врагов.

Поэтому-то тот, кто царит в совершенной общности (как-то городе-государстве или провинции) антономастически 13 называется царь; тот же, кто царит в доме, зовется не царем, а отцом семейства. Он, однако, имеет некоторое сходство с царем, из-за чего царей иногда именуют отцами народов.

Из сказанного следует, что царем является тот, кто управляет множеством одного города-государства или провинции, и управляет ради общего блага. Поэтому Соломон в Экклезиасте (V, 8) говорит: «Царь всей земли повелевает услужающим ему...

Так же как правление царя - наилучшее, так правление тирана - наихудшее. Демократии же противопоставляется полития, в самом деле5как явствует из сказанного, оба эти правления осуществляются многими; аристократии же - олигархия, ибо в обоих случаях управляют немногие; а монархии - тирания, ведь оба правления вершатся одним. Ранее было показано, что наилучшим правлением является монархия. Следовательно, если наилучшее противостоит наихудшему, тирания неизбежно является наихудшим правлением.

Кроме того, единая сила более действенна в исполнении намеченного, чем рассеянная или разделенная. Ведь многие, объединившись вместе, тянут то, что не смогут вытянуть поодиночке, если разделить груз на каждого. Следовательно, насколько более полезно, когда сила, действующая во благо, более едина, так как она направлена к совершению добра, настолько более пагубно, если сила, служащая злу, едина, а не разделена.

Сила же нечестивого правителя направлена ко злу множества, так как общее благо множества он обратит только в свое собственное благо. Итак, чем более едино правительство при справедливом правлении, тем более приносит пользы; так, монархия лучше, чем аристократия, а аристократия лучше, чем полития.

Для несправедливого правления верно обратное - так, очевидно, настолько правительство более едино, настолько более пагубно. Итак, тирания более пагубна, чем олигархия, а олигархия, чем демократия.

Более того, правление становится несправедливым вследствие того, что, поправ общее благо множества, добивается блага только для правителя. Следовательно, чем больше отвергают общее благо, тем более несправедливо правление; а отвергают общее благо больше при олигархии, когда добиваются блага для немногих, чем при демократии, когда добиваются блага для многих, и еще более отступают от общего блага при тирании, когда добиваются блага только для одного; ведь всей совокупности ближе многое, чем немногое, и немногое, чем только одно. Поэтому правление тирана самое несправедливое...

Итак, лучше, чтобы справедливое правление было правлением только одного еще и потому, что оно сильнее. Если же правление обратится в несправедливое, лучше, чтобы это было правление многих, так как оно слабее и правящие мешают друг другу. Поэтому из несправедливых правлений более сносной является демократия, наихудшей же тирания.

Это становится еще более очевидным, если рассмотреть те несчастья, которые происходят от тирании. Ведь когда тиран, попирая общее благо, ищет свое, он неизбежно будет разными способами мучить своих подданных, так как обуреваемый желанием обладать какими-либо благами, подпадет под влияние различных страстей…

Он притесняет подданных не только в том, что касается земных благ, но даже в том, что касается благ духовных, ибо те, кто более стремится быть первым, чем полезным, мешают любому успеху подданных, боясь, чтобы превосходные качества последних не причинили ущерба их собственному неправому господству.

Ведь тиран опасается порядочных людей более, чем дурных, и его всегда страшат чужие достоинства. Ибо упомянутые тираны стараются помешать тому из их подданных, кто, движимый добродетелью и величием духа, может прийти к намерению больше не терпеть их неправого господства. Они стремятся, чтобы между подданными не укреплялся союз дружбы, чтобы они, напротив, не радовались благам мира, поскольку они ничего не могут замышлять против его господства, пока один другому не доверяет…

Итак, поскольку и лучшее и худшее начала заключаются в монархии, то есть во власти одного, многим достоинства царской власти представляются ненавистными из-за коварства тиранов если же, напротив, желают правления царя, попадают под свирепое царствование тиранов - ведь немалое количество правителей стало тиранами, прикрываясь званием царя.

Очевидным примером таких случаев является Римская республика. После того как цари были изгнаны римским народом, который не мог более выносить царское, или, лучше сказать, тираническое, самовластие, они установили у себя для руководства и управления консулов и другие должности, желая заменить монархию аристократией, и, как передает Саллюстий: «Вскоре после того, как Римское государство обрело свободу, оно поразительным образом усилилось в течение короткого времени».

Ибо часто случается, что люди, живущие под властью царя, менее пекутся об общем благе, полагая, что то, чем они пожертвуют во имя общего блага, пойдет на пользу не им самим, но другому, под чьей властью, как они видят, находится общее благо. Когда же они видят, что общее благо находится не во власти одного, то они не будут относиться к общему благу так, как будто это принадлежит другому, но каждый будет относиться к нему, как к своему: ведь из опыта видно, что один город-государство, управляемый ежегодно меняющимися правителями, иногда способен на большее, чем любой царь, если он управляет тремя или четырьмя городами-государствами.

И гораздо тяжелее переносятся небольшие повинности, налагаемые царями, чем большие тяготы, если они налагаются общностью граждан: это и помогло возвышению государства римлян. Ведь плебс записывался на военную службу, и служащим в войске выплачивали жалованье, а когда для его выплаты в общественной казне не хватало денег, для общественных нужд обращались к частным состояниям до такой даже степени, что у сенаторов не оставалось золота, кроме одного кольца и одной буллы - знака сенаторского достоинства.

Но когда они были измучены длительными раздорами, переросшими в гражданские войны, из-за которых из их рук была похищена свобода, которой они отдали столько сил, они оказались под властью императоров; эти правители не хотели именоваться царями по той причине, что слово «царь» было ненавистным для римлян.

Некоторые из них, как подобает царям, верно, соблюдали интересы общего блага, и их стараниями Римское государство было возвеличено и невредимо. Однако многие из них для подданных были тиранами, а перед лицом врагов оказались бездеятельными и слабыми и свели на нет достояние Римского государства…

Итак, опасность существует двоякая, ибо если бояться тирана, то утрачивается возможность обрести наилучшее правление - правление царя, если же желают обрести такое правление, царская власть оборачивается несчастьем тирании…

Если нужно выбирать одну из двух опасностей, следует выбрать ту, от которой последует меньшее зло. От монархии, однако, если она обратится в тиранию, последует меньшее зло, чем от правления многих оптиматов, если это правление извратится....

Если правление, которое является наилучшим, кажется наиболее нежелательным из-за опасности тирании, а тирания, напротив, не менее, а более часто возникает из правления многих, чем одного, остается только признать, что более полезно жить под началом одного царя, чем при правлении многих…

Итак, действительно, следует предпочесть правление одного, так как оно наилучшее, но случается, что оно превращается в тиранию, то есть наихудшее, так что из сказанного следует: необходимо стараться с усердием и рвением, чтобы заранее было предусмотрено у множества то, как бы царь не стал тираном.

Прежде всего, необходимо, чтобы из тех, кого ожидает эта обязанность, был выдвинут в цари человек такого характера, для которого было бы невозможно склониться к тирании. Самуил, силой божественного провидения рассуждая об установлении царя, говорит: «Господь найдет Себе мужа по сердцу Своему» (I книга Царств, гл. 13, 14).

Затем так Должно быть устроено управление царством, чтобы у царя уже не было возможности установить тиранию. Вместе с тем его власть должна быть умерена настолько, чтобы он не мог с легкостью обратиться к тирании. Как это должно быть сделано, будет рассмотрено далее. Если царь стремится к тирании, нужно следить только за тем, как ее избежать.

И если нельзя будет избежать тирании, полезнее терпеть, пока тирания не кончится, чем, действуя против тирана, подвергнуться многим опасностям, которые будут тяжелее самой тирании. Ведь может случиться, что те, кто действует против тирана, не смогут победить, и, таким образом, уязвленный тиран будет бесчинствовать еще сильнее. Если против тирана восстанет тот, кто может победить, от одного этого в народе возникают тягчайшие распри: или когда множество поднимается на тирана, или когда после низвержения тирана оно разделяется на части, споря относительно порядка управления.

Случается даже иногда, что, когда с чьей-либо помощью множество изгоняет тирана, другой, получив власть, устанавливает тиранию, и, боясь претерпеть от другого то, что он сам сделал с предшественником, подавляет подданных еще более тяжким гнетом. Ведь так обычно происходит с тиранией, что следующая бывает тяжелее, чем предыдущая, ведь она не отменяет прежние тягости, но сама, исходя из своего нрава, изобретает новое зло.

Так, когда-то в Сиракузах, в то время как все желали смерти Дионисия, некая старуха долго молилась о том, чтобы он был невредим и пережил бы ее. Узнав об этом, тиран спросил ее, почему она это делала. Тогда она сказала: «Когда я была девочкой, и у нас был грозный тиран, я желала его смерти. Он был убит, и ему наследовал другой тиран, еще суровее; и когда его власть окончилась, я считала, что он был много суровее. Ты - третий, и теперь мы понимаем, что ты намного более суровый правитель. Так вот, если ты будешь уничтожен, еще худший займет твое место».

И если бремя тирании нестерпимо, некоторым представляется, что убить тирана, и подвергнуть свою жизнь опасности ради освобождения множества было бы доблестным делом для храброго человека: пример этого имеется даже в Ветхом Завете. Ибо, когда некий Аод убил ударом кинжала в бедро Эглона, моавийского царя, державшего народ господень в тяжелой неволе, народ сделал его судьей. Но это апостольскому учению не соответствует.

Ведь Петр учит нас смиренно подчиняться не только добрым и честным, но даже, как сказано во втором послании Петра, дурным господам. В самом деле если кто-то незаслуженно претерпит страдание, это будет для него благодатью; ведь когда многие римские императоры тиранически преследовали христову веру и громадное множество как знати, так и простых людей обратилось в веру, они радовались, без сопротивления, смиренно и мужественно принимая смерть за Христа...

Опасно и для множества, и для его правителей, если кто-то по собственному почину решится на убийство правителя, даже тирана. Чаще ведь подвергают себя такого рода риску люди дурные, чем добрые. Ибо для дурных правление царя обычно бывает не менее тяжелым, чем правление тирана, так как, по второй притче Соломона (Притчи Соломона, XX, 26), «мудрый царь вывеет нечестивых».

В таком случае для множества следствием этой попытки будет скорее опасность потерять царя, чем средство спастись от тирана. Представляется, однако, что против жестокости тирана будет иметь успех действие каких-либо людей не по своему почину, а по решению общества. Во-первых, если право какого-либо множества простирается на то, чтобы выдвигать для себя царя, то не будет несправедливо, если выдвинутый этим множеством царь будет низвергнут, или его власть будет ограничена, если он тиранически злоупотребляет царской властью.

Не следует считать, что такое множество несправедливо, даже если оно прежде возвысило его над собой навечно; ведь он сам заслужил это, ведя себя нечестно в управлении множеством, поэтому договор с ним подданными не соблюдается. Так, римляне лишили царской власти Тарквиния Гордого, которого сами избрали царем, из-за тирании, которую затем установил он и его сыновья.

Власть была заменена более слабой, а именно, консульской властью. Так и Домициан, который, сменив почтеннейших императоров, своего отца Веспасиана и своего брата Тита, стал тиранствовать, был уничтожен римским сенатом, так же как и все, кто дурно действовал по отношению к римлянам, законно и ко благу были устранены решением сената. Известно, что блаженный Иоанн Евангелист, избранный ученик Господа, который был сослан самим Домицианом в изгнание на остров Патмос, решением сената был возвращен в Эфес.

Если же право заботиться о царе для множества принадлежит какому-либо высшему авторитету, то у него и следует искать средство против бесчинств тирана. Так, когда иудеи обвинили в преступлениях перед Цезарем Августом Архелая, который уже начал царствовать в Иудее после своего отца Ирода, то вначале, по крайней мере, его власть была уменьшена, так как он лишился права именоваться царем, а в середине его царствования власть была разделена между двумя его братьями.

Затем, поскольку и этим его было не удержать от тирании, он был сослан Тиберием Цезарем в изгнание в Лугдун, город Галлии. Если же против тирана нельзя ждать помощи людей, нужно обратиться к царю всего - Богу, помощнику и в благоденствии, и в страданиях. Ибо в его власти обратить жесткое сердце тирана к кротости...

Ведь не ослабла его рука так, чтобы не мог он освободить свой народ от тиранов. Через Исайю обещал он народу своему отдых от трудов, и от суеты, и от тяжкой неволи, в которой тот прежде находился. И через Иезекииля (XXXIV, 10) сказал: «Взыщу овец моих от руки их», а именно от пастухов, которые пасут сами себя. Но народ заслужил обрести эту милость от Бога, и нужно быть свободными от грехов, так как божественным соизволением нечестивые получают дурное правление в возмездие за грехи…

Итак, люди объединяются затем, чтобы хорошо жить вместе, чего не может достичь никто, живя в одиночестве; но благая жизнь следует добродетели, ибо добродетельная жизнь есть цель человеческого объединения... Но жить, следуя добродетели, не является конечной целью объединенного множества, цель - посредством добродетельной жизни достичь небесного блаженства.... Привести к этой цели - назначение не земной, а божественной власти. Такого рода власть принадлежит тому, кто является не только человеком, но и Богом, а именно Господу нашему Иисусу Христу…

Итак, если, как было сказано, тот, кто имеет попечение о конечной цели, должен руководить теми, кто имеет попечение о направляющихся к цели, и направлять их своей властью, то из сказанного становится очевидным, что обязанностью царя является как подчинение тому, что относится к обязанностям священнослужителя, так и главенство над всем тем, что относится к мирским делам, направляя их властью своего правления....

Поскольку целью жизни, которой мы ныне живем, следуя добродетели, является небесное блаженство, к обязанностям царя относится, таким образом заботиться о благой жизни множества, чтобы она была достойна обретения небесного блаженства, а именно, чтобы царь предписывал то, что ведет к небесному блаженству и препятствовал бы, насколько это, возможно, тому, что является губительным для этой цели....

Итак, царю, сведущему в законе божием, прежде всего, следует заняться тем, чтобы подчиненное ему множество жило благой жизнью, а эта забота состоит из трех частей: во-первых, чтобы он установил в подчиненном множестве благую жизнь; во-вторых, чтобы установленное сохранял; в-третьих, чтобы его улучшал…

Итак, в связи с упомянутой триадой царю предстоит тройная задача. Во-первых, заботиться о преемственности людей и назначении тех, кто возглавляет различные службы. Подобным образом божественное управление относительно того, что тленно (ведь эти вещи не могут оставаться неизменными вечно), предусматривает, чтобы, рождаясь, одно приходило на место другого, ибо именно так сохраняется целостность вселенной. Так и попечением царя сохраняется добро подчиненного множества, пока он заботливо следит, чтобы другие вступали на покинутые места.

Во-вторых, чтобы своими законами и предписаниями, наказаниями и наградами он удерживал подчиненных себе людей от греха и побуждал к доблестным делам, восприняв пример Бога, давшего людям закон, воздающего тем, кто его соблюдает, вознаграждение, а тем, кто преступает, - наказание.

Третья задача, стоящая перед царем, чтобы все подчиненное ему множество могло отразить врагов. Ведь ничто не поможет избежать внутренних опасностей, если нельзя оборониться от опасностей внешних...

Итак, вот те вещи, которые относятся к обязанностям царя, их следует тщательно разобрать по отдельности».